Февральская революция епархиальным духовенством была встречена в основном с симпатией. На удивление легко расстались с тем строем, который веками поддерживал и покровительствовал церкви. Возможно причина в том, что с новой властью связывали надежду на реформы в церкви, необходимость в которых давно назрела. Поэтому новое устройство государственного строя России приняли быстро и даже с некоторым восторгом. Вот какую запись занес в церковную летопись Казанской церкви с. Туровка Козловского уезда приходской священник почти сразу после свершившейся февральской революции: «Старое правительство во главе с Государем свергнуто! Боже мой! С какою радостью! С каким энтузиазмом народ получил это известие. Россия стала свободной! Все стали свободными гражданами! Об этом даже забыли и думать. Армия и народ сплотились воедино. Государь с семейством и все старые министры, кровопийцы и изменники арестованы».
Местные епархиальные ведомости своевременно оповестили духовенство о событиях происходящих в столице. В № 10-11 помещены обращение Св. Синода по поводу перемены государственного строя, отречение государя и приветственная телеграмма Тамбовского архиепископа Кирилла к новому обер-прокурору В.Н. Львову. В этих же номерах восторженные телеграммы из уездов от провинциального духовенства в адрес архиерея. В них выражение радости по поводу свершившихся событий. В последующих номерах статьи содержащие упрек духовенству, которое, по мнению авторов, отставало от событий из-за своей неповоротливости и косности. Впрочем, обвинения эти не были справедливыми. Духовенство не только на словах, но и на деле приняло новую власть, многие представители его непосредственно стали членами исполнительных органов этой власти. В Кирсановском уезде товарищем председателя уездного комитета был священник Василий Смирнов, в Шацком уезде председатель уездного продовольственного комитета священник Иван Борисов, в Тамбове член секретариата уездного комитета священник Федор Знаменский, а псаломщики Лебедянского уезда просили архиерея им разрешить участвовать в местной милиции в свободное от службы время.
Тех, кто не принял новое положение вещей, было немного. Их голоса тонули на общем фоне и были почти не слышны. В этой связи стоит упомянуть о так называемом деле «спасского комиссара» Меркулова. Диакон с. Верх. Спасское Тамбовского уезда Иван Меркулов был арестован уездным комитетом Временного правительства 11 апреля 1917 г. и заключен в Тамбовскую тюрьму. В вину ему вменялось то, что он «возбуждает население против определенных групп населения, против советов, учителей, членов кооперативов, самовольно и без всякого основания производит аресты, подстрекает население не платить податей и именует себя главным комиссаром с. Верх. Спасское, заявляя, что он не может подчиняться уездному исполнительному комитету». Сам арестованный считал, что его действия вполне «согласованы с демократическим народным течением», и считал себя представителем Тамбовского совета рабочих и солдатских депутатов.
События в Тамбовской епархии первые два месяца после Февральской революции практически в точности отражают те процессы, которые произошли в отношениях между государством и Церковью. При прежнем строе Государь глава и покровитель Церкви. В новых условиях, когда Временной правительство отказалось от прежних притязаний в отношениях с Церковью, все же потребовало от последней публичного признания своей власти. В ответ на это последовало Послание Св. Синода с призывом «довериться Временному правительству». Это был акт добровольный, совершенный без принуждения с надеждой на то, что новая власть даст возможность развиваться Церкви согласно ее каноническим правилам. Однако деятели Временного правительства по-своему понимали эти законы и правила. Понимали они их в соответствии с теми теориями, которые еще в конце XIX в. появились в среде либерально настроенной, но совершенно не церковной интеллигенции. Вот некоторые постулаты этой «теории»: выборность иерархии и духовенства, полная свобода вероисповедания, отделение школы от церкви, ограничение земельных владений церкви, и необходимость созыва Собора, но не как церковного органа, а как своеобразного парламента в церкви, с помощью которого можно было влиять на нее и управлять ей. В принципе практически все эти постулаты начали осуществляться. Сразу же был отстранен целый ряд иерархов (около 40). Затем сформулированы основные идеи закона о свободе совести, но в жизнь их провести временщики не успели. Зато попытались сразу же изъять из ведения церкви церковные школы, чем вызвали негодование со стороны иерархии и духовенства. Резко протестовал против этого, в том числе и тамбовский владыка Кирилл.
В самой губернии царила неразбериха и безвластие, что сразу отразилось на отношениях с Церковью и, прежде всего по отношению к монастырям. В декабре 1917 г. исполняющая обязанности настоятельницы Тулиновского Софийского женского монастыря монахиня Ангелина рапортом донесла, что 12 сего декабря в 5 часов вечера, крестьянами с. Бол. Талинка был ограблен монастырский хутор, причем грабители угнали всю скотину, находящуюся на хуторе: 5 коров, телку, 2 козы (…) Было разграблено все хуторское имущество: мебель, посуда, одежда и постель монахинь. Губернский комиссар Временного Правительства К.Н. Шатов начал расследование, но оно ничем не закончилось. Также ограблена была община Всемилостивого Спаса в Фитингофе Моршанского уезда. А Терская Казанская женская община по распоряжению Козловского уездного земского комитета от 12 октября 1917 г. и вообще была закрыта, а имущество ее и земли перешли в распоряжение волостного земского комитета.
Очередной переворот и резкая смена правительства привела к еще более плачевным результатам для церкви. Большевистское руководство 20 января 1918 г. принимает декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Декрет утверждал право граждан исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, запрещал преподавать религиозные учения в школе, лишал религиозные организации права юридического лица, а также права собственности. Все имущество и денежные накопления церкви объявлялись народным достоянием. На местах стали создавать Комиссии по отделении церкви от государства. Они в короткие сроки закрыли домовые храмы в учебных заведениях и государственных учреждениях.
Однако на протяжении почти всего 1918 г. положение в губернии относительно спокойным и как бы все шло по-прежнему. Также праздновали Рождество и Пасху, крестьяне обращались в органы государственной власти разрешить преподавать в школах Закон Божий потому как «у нас в обществе разных религий нет, а все мы граждане и гражданки одной православной веры». Продолжала еще функционировать Тамбовская Духовная семинария и даже в ее стенах проходила работа съезда духовенства и мирян тамбовской епархии, на котором в октябре впервые в истории епархии был избран епископом Тамбовский Зиновий (Дроздов).
Комиссии действовали в основном путем разъяснения и агитации. Так Борисоглебская комиссия 25 октября постановила отпечатать и распространить по уезду 500 экземпляров листовки, разъясняющей положения декрета, а в ответ на обеспокоенные заявления граждан, что советская власть собирается закрывать церкви, разъяснили: «Пусть каждый верует как ему хочется и в кого угодно. Но пусть не принуждает к тому же других (…) Ни закрывать храмы, ни уносить из храмов иконы и другие богослужебные предметы советская власть не собирается». Кстати сказать, в основной массе именно так в этот период были настроены по отношению к религии провинциальные коммунисты. Но постепенно отношения эти менялись. Виной тому во многом стала начавшаяся гражданская война, осложнившая и без того непростую обстановку в губернии.
В 1918 году продовольственный кризис в стране достиг невероятных размеров. Центральное правительство принимает решение об изъятии хлеба у крестьян в принудительном порядке. В села направляются вооруженные продотряды. Эта мера переполнила чашу терпения крестьян. Во многих районах страны протодряды встречают вооруженное сопротивление, которые тут же жестоко подавляются. Не избежала этой участи и Тамбовская губерния. Восстанием был охвачены Моршанский, Шацкий, Спасский, Темниковский, часть тамбовского уездов, локальные выступления были в Кирсановском уезде. Одной из причин восстания сами большевики называли религиозные притеснения, а духовенство обвинили в подстрекательстве. В результате было расстреляно и убито более 500 человек. А в г. Спасск для устрашения устроили публичную казнь, расстреляв на площади 22 человека, в том числе и священника с. Хомутовка Темниковского уезда. 4 ноября 1918 года были расстреляны диакон с. Перкино Григорий Шеметов и псаломщик Дмитрий Корнилов. Доносивший об этом происшествии епископу Зиновию священник Иван Меняков, писал, что они расстреляны «как восставшие против Советской власти». Народная память сохранила также предание об убийстве о. Симеона Гаховича из с. Песчанка (ныне Пензенская область). Через село проходил карательный отряд. В это время о. Симеон, человек уже преклонного возраста, вышел из своего дома и направился в церковь. Кто-то из красноармейцев выстрелил и убил его. Расстрелян был также весь причт с. Бондари, священник с. Борки Шацкого уезда, благочинный 3-го Шацкого округа священник Иван Островский, священник с. Агламазова Шацкого уезда.
Народ не был безучастным свидетелем расправ над духовенством. Часто крестьянские общества защищали своих пастырей. В с. Кутли Моршанского уезда, после ареста о. Ястребова, собрание общества 23 ноября 1919 года постановило: «просить особый отдел ЧК священника Ник. Ястребова виновным в антисоветской агитации не считать». Выяснилось, что Ястребов, подчиняясь силе оружия, отслужил молебен для граждан с. Пичаево. Это вменилось ему как контрреволюционная пропаганда. В селе Алгасово на защиту священника Пятницкого встал член волсовета Петр Сложеникин. В доме священника разместилась местная комячейка. Вели коммунисты себя безобразно: шумные собрания, пьянки, игра в карты. Конечно же, все это было тяжело переносить 75-летнему старцу. И вот, Сложеникин открыто сказал об этом на собрании крестьянского общества. Немедленно председатель ячейки написал жалобу в уком. Сами коммунисты остановить Сложеникина не смогли, так как в этом выступлении Сложеникина поддерживало не только большинство крестьян, но и председатель волсовета, который никак не отреагировал на жалобы коммунистов. Сельские коммунисты усмотрели в заявлении Сложеникина «поход против коммунистов врага Советской власти», что принесло «вред РСФСР», а главное «если пропускать такие явления, то в одно прекрасное время, всех членов ячейки могут поубивать, почему дух членов заметно падает». Однако в уездном центре долго не принимали никаких решений. И только в декабре 1919 года местному милиционеру было приказано провести расследование. Тот ограничился опросом сторон, составлением протоколов, на чем дело и закончилось.
Еще одно мероприятие вызвало резкое неприятие населения. Это приказ Реввоенсовета республики 1918 года «О призыве граждан в тыловое ополчение достигших ко 2 декабря 1918 года 40-летнего возраста, эксплуатирующих чужой труд». В этот разряд попало большинство священников, диаконов и псаломщиков. Они были вызваны из своих сел в город на работы, а церкви остались без богослужения. С таким положением православные смириться не могли. В органы власти стали посылать ходатайства с требованием вернуть священников. В Моршанске был освобожден от ополчения диакон кладбищенской церкви Сажин, так как состоял копиистом в подотделе собеса, но вот священника той же церкви Алабовского в феврале 1920 года не освободили, несмотря на ходатайство прихожан. Однако в марте его все же отпустили, но «с тем чтобы он в свободное время выполнял какие-либо общественные работы». Вынуждены были власти отпустить священнослужителей и многих других сел Тамбовской епархии. Таким образом, первый натиск советской власти на религию потерпел поражение. Более того, религиозные притеснения стали одной из причин народных восстаний 1918 года. Об этом открыто говорит наркомвнудел в своей телеграмме от 5 декабря 1918 года ко всем губисполкомам: «Одной из причин восстаний была недостаточная тактичность в действиях представителей местной советской власти, неумелое исполнение ими заданий Центра… Особенно это обнаружилось при осуществлении декрета об отделении церкви от государства». Власти начинали понимать, что скорая победа над Церковью неосуществима. Теперь большевики избрали несколько иную тактику, решив подавить Церковь экономически. Они полагали, что если лишить Церковь имущества и ценностей, то она утратит свою силу и значение. Причем охвативший страну голод должен был сыграть в этом предприятии немалую роль.
Якобы для спасения голодающих, правительство объявляет необходимым изъять церковные ценности. Уже 4 февраля 1922 года Тамбовский губком РКП (б), получив инструкции из Центра, дал следующее указание укомам: «Серьезное внимание обратите на изъятие из церквей и храмов имеющихся в них золота, серебра и драгоценностей для приобретения на них за границей продовольствия для умирающих». Однако истинные цели начинающейся кампании были другими. Об этом свидетельствует телеграмма, разосланная в мае 1922 года уполномоченнным ГПУ: «Предлагаем немедленно начать компанию по расколу церковной иерархии, положив основанием и поводом изъятие церковных ценностей». Золото же и драгоценности, уплывающие за границу, использовались отнюдь не для приобретения продуктов.
В целом, по губернии изъятие проходило спокойно. Хотя некоторое пассивное сопротивление все же ощущалось. Выражалось это прежде всего в замедленных темпах изъятия. На это обратил внимание Тамбовский губком в своей телеграмме всем подкомиссиям от 8 мая 1922 года: «Изъятие церковных ценностей по губернии идет непланомерно. Уезды Темниковский, Шацкий, Моршанский… не привезли с собой к пленуму данных об изъятии на 1 мая…». Также сопротивление выразилось в так называемых сокрытиях ценностей, когда верующие просто не сдавали богослужебные предметы. Власти арестовывали обвиняемых в сокрытии. Обычно они подвергались тюремному заключению сроком от 1 до 3-х лет. Единственное выступление по этому поводу произошло в Белореченской волости Шацкого уезда, где крестьяне: «сделали сопротивление с вилами, кольями и охотничьими ружьями». Но оно было быстро подавлено. Всего изъято было на 1 июня 1922 г. серебра 10330 кг., золота 5 кг, и драгоценных камней 2416 штук. В 1923 г. еще доизъяли 160 кг. серебра. В связи с компанией по изъятию ценностей по разным обвинениям (сокрытие ценностей, сопротивление, религиозный шантаж и. т. д.) только по официальном данным было арестовано и осуждено на разные сроки около 103 человек по всей епархии.
Еще одна акция проведенная большевиками в годы гражданской войны и направленная против верующих, стало решение принятое в феврале 1919 г. о вскрытии св. мощей. Ничего более наглого и издевательского придумать было нельзя. В ходе этой компании было вскрыто 63 раки с мощами по всей стране. В Тамбове 22 февраля 1919 г. вскрыты мощи свт. Питирима, затем они были выставлены в экспозиции антирелигиозной выставки, мощи прп. Серафима Саровского вскрыты в августе 1921 г.
В 1921 г. часть Тамбовской губернии была охвачена антоновским восстанием. В этом восстании духовенство участие никаким образом не принимало и никаких лозунгов религиозного характера восставшие не выдвигали в отличие от восстания 1918 г. Причем отметим одну деталь:церквоь отчасти пострадала от действий антоновцев, так мятежниками был разорена Мамонтовская Алексеевская женская община и Пантелеимонов скит. Многие священники призывали крестьян в своих проповедях с церковного амвона не поддерживать антоновцев. И тем не менее духовенство, оказавшись между двух огней, в первую очередь и пострадало. Правительственные войска в качестве заложников частенько брали именно священников. Известен случай, когда в с. Паревке в 1921 г. были взяты в заложники и расстреляны все присутствующие в этот день на богослужении люди во главе с приходским священником Михаилом Успенским. Убиты были священники в селах Каменка, Лозовка и др.
Курс лекций по истории Тамбовской епархии, прочитанный в Тамбовской духовной семинарии в 2003-2006 гг. преподавателем О.Ю. Лёвиным.
Источники и литература:
1. ГАТО. Ф. 181. Оп. 1. Д. 1748. Л. 25 об.
2. ГАТО. Ф.1058. Оп. 1. Д. 73. Л. 510.
3. ТЕВ. 1917. №10-11. С. 298.
4. ГАТО. Ф. 1058. Оп. 1. Д. 8. Л. 69.
5. ГАТО. Ф. 1058. Оп. 1. Д. 27
6. ГАТО. Ф. 1058. Оп. 1. Д. 81. Л. 134а
7. ГАТО. Ф. Р394. Оп. 1. Д. 130
8. Алленов А.Н. Власть и Церковь: Тамбовская епархия в 1917-1927 гг. Тамбов, 2005. С. 50