Под репрессиями в данной лекции понимаются действия государства против личности в смысле ограничения ее свободы или физического уничтожения. Хотя если смотреть на вопрос шире, то сюда можно отнести и экономические притеснения, лишение прав, притеснения по службе и при получении образования и. т. д.
Советское государство никогда не признавало тот факт, что в стране есть какие-то гонения на верующих. Те священноцерковнослужители и миряне, которые были убиты или отсидели длительные сроки, с точки зрения государства, просто понесли свою меру наказания и не за веру, а как враги советской власти. И с точки зрения официальных церковных властей, начиная с 1927 г., факт гонений не признавался, об этом недвусмысленно сказано в 1930 г. в интервью митрополита Сергия (Страгородского) газете «Известия»: «Гонений на религию в СССР нет (…). Репрессии, осуществляемые советским правительством в отношении верующих и священнослужителей, применяются к ним отнюдь не за их религиозные убеждения, а в общем порядке, как и к другим гражданам, за разные противоправительственные деяния».
Однако на первом этапе существования советской власти, такая точка зрения в церковной среде не преобладала, все-таки гонения называли гонениями. На епархиальном собрании духовенства и мирян Тамбовской епархии в мае-июне 1918 г. была даже создана специальная секция текущего момента, которая отмечала все случаи насилия со стороны власти против духовенства и мирян, однако в своих рапортах по поводу расстрелов духовенства в ходе восстания 1918 г. священники с мест осторожно писали: «расстрелян советской властью» или «за выступление против советской власти».
На сегодняшний день мы не имеем точного списка всех репрессированных за веру, в силу того, что до сих пор документы по репрессированным за веру хранятся в архивах Управления ФСБ по Тамбовской области и выдаче для исследователей не подлежат. К сожалению такая ситуация сложилась в Тамбовской области. Но тем не менее в епархиальном управлении с 1998 г. была создана Комиссия по новомученикам, которая вела кропотливую работу по сбору различных сведений о пострадавших. Одна из таких форм работы — направление запросов в УФСБ по Тамбовской области со списками тех, чьи имена удалось выяснить. Сотрудники Управления на эти запросы отвечали и в 2007 г. на основе их была издана книга «Тамбовский мартиролог», где краткие сведения о репрессированных за веру и опубликованы.
Всего в этой книге сведения о 865 епископах, священниках, диаконах, монашествующих и мирянах. Из них 26 канонизировано Русской Православной Церковью в разное время. В основном все эти люди, так или иначе, пострадали на территории нашей области, причем из этого числа 311 было расстреляно, остальные отбыли различные сроки заключения, а назад вернулось не более 20 % Ниже я помещаю таблицу, составленную на основе данных мартиролога, где сведения о факте репрессий распределены по годам.
|
Год |
Кол-во |
|
1918 |
8 |
|
1919 |
0 |
|
1920 |
0 |
|
1921 |
3 |
|
1922 |
103 |
|
1923 |
2 |
|
1924 |
0 |
|
1925 |
0 |
|
1926 |
3 |
|
1927 |
1 |
|
1928 |
2 |
|
1929 |
20 |
|
1930 |
106 |
|
1931 |
75 |
|
1932 |
38 |
|
1933 |
67 |
|
1934 |
63 |
|
1935 |
18 |
|
1936 |
12 |
|
1937 |
400 |
|
1938 |
40 |
|
1939 |
9 |
|
1940 |
9 |
|
1941 |
11 |
|
1942 |
6 |
|
1943 |
0 |
|
1944 |
0 |
|
1945 |
3 |
|
1946 |
0 |
|
1947 |
0 |
|
1948 |
0 |
|
1949 |
6 |
|
1950 |
5 |
|
1951 |
1 |
|
1952 |
0 |
|
1953 |
1 |
|
1954 |
1 |
Сведения таблицы вполне отражают те процессы, которые происходили в период с 1918 по 1954 гг. применительно к нашей епархии. Действительно, первая вспышка насилия по отношению к верующим относиться к 1918 г. когда все случаи репрессий заканчивались расстрелом. Начало гонений в этот период можно связать с гражданской войной, а вот в 1922 г. репрессии связаны с изъятием церковных ценностей, в ходе которых было только по официальным данным арестовано 103 человека. Многие из них впоследствии были оправданы, другие получили различные сроки от 1 до 5 лет и вскоре были освобождены по амнистии. В Тамбовской епархии в связи с изъятием ни одного человека не было расстреляно, это мы можем уже утверждать со всей определенностью. В этот же год арестовывали не только за «сокрытие» ценностей или «сопротивление» их изъятию, но и с такими странноватыми формулировками, как «религиозный шантаж» или «религиозное шарлатанство». Т. е. власти еще не сформулировали четких правил, по которым следовало бы привлекать верующих к суду, однако стремились придать некую законность своим действиям.
Нельзя отметить усиление репрессий в связи с антоновским восстанием. Сведений за этот период мало и на сегодняшний день мы располагаем известиями лишь о трех убитых священниках.
Вся вторая половина 20-х гг. прошла относительно тихо, однако следует сказать, что на протяжении второй половины 20-х гг. преобладали всякого рода косвенные гонения в виде ограничений в правах, усиление оголтелой и наглой антирелигиозной пропаганды, увеличением налогового бремени, порой превосходящие всякие мыслимые и немыслимые нормы. Все духовенство и члены их семей были лишены избирательных прав и фактически поставлены вне закона. Местные власти часто пользовались этим, и на местах в отношении духовенства и верующих мирян царил полнейший произвол.
Новый виток гонений начался с 1929 г. Связано это было, прежде всего, с проведением советским государством политики принудительной коллективизации. Коммунисты прекрасно понимали, что если в селе не закрыть церковь и не арестовать священника, то на успех коллективизации едва ли стоит рассчитывать. Духовенство в массе своей было настроено против коллективизации, хотя открытой агитации никогда не вело. Священники прекрасно понимали, что это мероприятие советской власти ввергнет крестьянство в новое рабство похуже крепостного, да и вообще поставит под вопрос само существование крестьянства, как социальной группы. Все священнослужители автоматически вне зависимости от того, какое у них имущественное положение, причислялись к кулакам, которые, как известно, подвергались насильственному раскулачиванию. С 1927 г. усиливаются поборы по линии так называемых хлебозаготовок. Позволю здесь себе привести цитату из обширного документа, который очень ярко характеризует положение духовенства в тот период. В 1930 г. священник с. Столовое Рассказовского района жаловался в Тамбовский окрком на действия местных властей: «До раскулачивания меня я имел земельный надел, небольшую избу, ветхий амбар, сарай и лошадь, которую продал еще весной 1929 г. для выполнения весенней хлебозаготовки и других платежей. Семья моя состоит из меня, 61 летнего больного старика, и моей же больной жены, 52 лет.
На урожай 1929 г. у нас в хозяйстве имелось посева всего 1,37 дес., а уродилось 50 пудов ржи, 15 пудов овса и 15 п. проса. Из этого количества я израсходовал около 6 пудов для обсеменения озимого поля на 1930 г. и 21 пуд 14 фунтов разного зерна вывез по контрактации.
В осеннюю хлебозаготовительную компанию 1929 г. мне было предложено в срок не менее, чем 24 часа, вывезти на ссыпной пункт 75 пудов зерна. За недостатком своего хлеба я вынужден был купить часть зерна на стороне, но указанное задание выполнил своевременно и полностью. 5.10.1929 г. при проверке выполнения мною задания по контрактации и по хлебозаготовкам, старшим милиционером Кунаковым и секретарем сельсовета Зиновьевым был составлен акт о том, что все мною выполнено полностью, а часа два спустя в тот же день было вручено извещение сельсовета, что согласно постановлению его от 4.10.1929 г., я обложен по хлебозаготовкам еще на 100 пудов ржи. Каковые обязан вывезти на ссыпной пункт, отстоящий на 18-20 верст к 7.10.1929 г., при чем, так как, за отсутствием каких-либо запасов хлеба и денег, я выполнить это требование в такой короткий срок не мог, все мое имущество, постройки было конфисковано, а я пригвожденный к постели, вследствии тяжелых приступов сердечной болезни, и моя больная жена буквально выкинуты на улицу, ибо я был вынесен из избы, лежащим на койке. (…)
К изложенному считаю необходимым добавить следующее: 28.01.1930 г., когда я уже проживал в приютившей меня крестьянской семье ко мне явился уполномоченный по сбору семфонда Кунаков с понятыми Пучниным и Букатиным и объявили мне, что он прибыл для изъятия ценностей и ценных бумаг, на предмет покупки зерна по семфонду, после чего, несмотря на мое объяснение, что помимо полученные от отправления треб 122 руб. 32 коп денег и облигаций крестьянского займа в 10 руб. и займа индустриализации в 10 руб, я ничего не имею, произвел тщательный обыск и отобрал, как упомянутые мною деньги и облигации, так и никелированные карманные часы, оцененные им в 4 руб.
Вслед за тем в феврале 1930 г., мне было прислано от сельсовета о том, что к 20.02. 1930 г. я должен уплатить задаток на трактор и за покупку племенного быка (сумма не указана), при чем вопреки указанию воззвания Бюро окрокома ВКП (б), помещенного в «Тамбовской правде», когда я, убежденный, что я как служитель религиозного культа, не подлежу включению в коллективизацию населения, в назначенный срок указанных денежных взносов не сделал, 21 того же февраля ко мне явилась комиссия из трех лиц, во главе с председателем СККОВ, и, узнав о причине не уплаты мною денег потребовала от меня в грубой форме выдачи только что принесенных мною из церкви, собранных за требы 21 руб. денег, а когда я выдал их беспрекословно, член Комиссии, не удовлетворившись этой суммой денег, настоял на производстве у меня обыска, который результата никакого не дал. После этого еще трижды, всякий раз по возвращении моем из церкви, тот же член Комиссии Кузнецов являлся ко мне и отбирал полученные мною за требы деньги». Этот случай не из ряда вон выходящий, а типичный для того времени.
В период с 1927 по 1929 гг. по бывшей Тамбовской губернии прокатилась волна так называемых «бабьих бунтов», связанных или с арестом священника или с попыткой закрытия храма. Чаще всего выступления эти были стихийными и участвовали в них в основном женщины. Такие выступления были в селах Скачиха Кирсановского р-на, Пановы Кусты Сампурского района, с. Саввинские Карпели Сосновского р-на, Ново Кленское Никифоровского р-на и др. С сожалением нужно отметить, что после 1927 г. одной из причин ареста могло стать и несогласие с позицией митрополита Сергия, направленной на широкое сотрудничество с советской властью. Так одна из причин ареста священника с. Нижне Спасское Расказовского района Аристарха Кедрова состояла в следующем: «Получив декларацию тихоновского митрополита Сергия предлагающего всему духовенству и верующим подчиниться советской власти не за страх, а за совесть и не смешивать церковные интересы с политическими вожделениями Кедров А.П. скрыл и не объявил ее прихожанам, так как по понятиям Кедрова нужно ругать, осуждать и бороться с советской властью, а не поддерживать ее. Дом Романовых и по сие время Кедровым А.П. поминается на проскомидии». Т. е. не подчинение Сергиевскому синоду рассматривалось как выступление против советской власти.
Пик арестов, связанных с коллективизацией, приходится на 1930 г., но и в дальнейшем уже заведенная машина репрессий практически не останавливалась вплоть до начала войны, а наивысшего своего могущества достигла в 1937 г. Конец 30-х гг. стоит еще отметить тем, что наряду с арестами духовенства и активных мирян началось массовое закрытие храмов. Кроме того, часто тот, кто подвергся репрессиям в конце 20-х начале 30-х годов, снова был гоним уже в 1937 г., а многие уже были взяты «на заметку» органами в 1921-22 гг. в период, активного противодействия обновленцам, когда составлялись списки, заведомо «неблагонадежного» духовенства.
Говорить об усилении репрессий в период правления Н.С. Хрущева (т.н. «Хрущевские гонения») применительно к Тамбовской епархии было бы неправильно. Наши данные обрываются на 1954 г. не потому, что у нас нет сведений о событиях последующих лет, а просто потому, что не было арестов. Наоборот, после войны маховик машины смерти заведенный еще в конце 20-х начал было набирать обороты, и как раз со смертью Сталина остановился. О хрущевском периоде в истории нашей епархии мы поговорим особо, а здесь лишь отмечу, что в это время усилился идеологический и хозяйственно-административный натиск на церковь и помимо этого верующие активно загонялись в своеобразное «церковное гетто», а сам образ верующего и священника все более приобретал черты маргинала и изгоя общества.
В 70-х — начале 80-х гг. областное руководство организовало несколько процессов, в которых в качестве обвиняемых выступали священники. Процессы эти проходили по так называемым «грязным» статья (совращение малолетних, гомосексуализм). Делалось это намеренно, чтобы окончательно скомпрометировать священников, даже и в глазах верующих. Однако при разборе этих дел очень сложно назвать пастырей, проходивших по этим делам, исповедниками, скорее они жертвы той порочной системы, которая сложилась в церкви к началу 80-х гг.
Курс лекций по истории Тамбовской епархии, прочитанный в Тамбовской духовной семинарии в 2003-2006 гг. преподавателем О.Ю. Лёвиным.
Источники и литература:
1. Акты святейшего Патриарха Тихона./Сост. М.Е. Губонин. М., 1994.
2. Протоколы Епархиального собрания духовенства и мирян Тамбовской епархии. Тамбов, 1918.
3. Тамбовский мартиролог. Тамбов, 2007.
4. ГАТО. Ф. Р30. Оп. 1. Д. 183. Л. 34
5. ГАТО. Ф. Р-659. Оп. 8. Д. 37