Революция раскрепостила русского человека вообще от всего: от совести, ответственности, долга, нравственности. Общество было больным и первые признаки этой болезни видны уже в 1920-е гг. Проповедь половой свободы в конечном итоге вела к распутству, особенно пагубно сказывалась эта страсть на женщинах, традиционно придерживающихся пуританских взглядов на отношения полов. Теперь можно было все. Типична в этом отношения ситуация произошедшая в 1922 г. в семье Даниила Андреевича Самодурова, проживающего в слободе Забарачиной г. Кирсанова. Через настоятеля Ильинской церкви священника Константина Богоявленского Самодуров обратился к владыке Зиновию Тамбовскому с просьбой признать его брак с Марфой Тимофеевной Самодуровой, которая была: «женщиной нечестивой и разгульной. Она издевалась над мужем, глумилась над чтением Св. Евангелия, насмехалась, когда муж становится на домашнюю молитву (…) Во врем военной службы мужа, она совсем оставила его дом, шаталась где попало, переходила от одного сожителя к другому. На замечание мужа, что так зазорно жить, она отвечала, что нечестна с 13 лет и так жить привыкла, потому, прожив при нем дома 2-3 дня, опять убегала к кому-либо из своих сожителей». Причем такой образ жизни Марфа вела с 1910 г., но после революции уже и совсем не скрывалась ни от мужа не от людей. Сам Самодуров: «Очень трудолюбив и религиозен. Свободное от трудов время посвящают Богослужению, чтению дома Св. Евангелия». Конечно же, брак этот был расторгнут, но случай этот показателен для этого времени, тем более, что относится он к повседневности не губернского центра, а маленького уездного города, где уровень религиозно-нравственной жизни всегда был очень высок. Впрочем, как раз события, последовавшие после 1917 г. обнажили все противоречия жизни русского общества до невозможных пределов.
Отчасти на снижение религиозности населения влияли и те расколы, которыми в этот период страдала Церковь и само поведение священнослужителей и нестроения в среде приходских общин. Отчеты укомов периода 1924-1927 гг. пестрят сообщениями подобного типа: «в Карай-Салтыковской волости замечено выступление крестьян против попов, выносят постановление о выселении последних из церковных домов, а также раскол общины», «драки попов в Иноковской волости», «в с. Ковылка группа верующих сняла одного попа и псаломщика». И прочее в том же духе. Реальная власть в церкви, теперь фактически принадлежала верующим, которые пред государством несли всю ответственность за содержание церковного здания и своевременной уплате всех налогов и сборов. Эта ситуация не всегда была на благо приходу. Зачастую возникали различные группировки, которые делили власть, причем не обязательно, что они принадлежали к различным течениям. В 1928 г. в Богоявленском храме с. Малиновка Тамбовского уезда верующие разделились на две группы: тех кто был сторонником церковного старосты П.Е. Чепурнова и его противников. Последние обвиняли старосту в: «нарушение тишины и порядка, в не запирании обоих дверей храма, не охранении ночью церкви, растрате церковных сумм на поездки, не соблюдении порядка в храме». В это же время прихожане тихоновского прихода с. Челнаво-Покровское Тамбовского уезда разделились на сторонников и противников священника Звонарева, тому в свою очередь удалось протащить на должность церковного старосты своего человека. В сложившейся ситуации бессмысленно было подавать жалобы или требовать арбитража у духовных властей, так как они не имели власти разрешить не имущественные, ни внутриприходские споры. Поэтом все жалобы следовали в органы государственного управления, что неизбежно вело к вмешательству представителей советской власти в церковные дела.
Следует сказать и о том, что криминальная обстановка в губернии после гражданской войны была не самая лучшая. Участились случаи краж и нападений на церкви с целью их ограбления. В 1925 г. в Козловском уезде произошел вопиющий случай, когда банда вооруженных людей напала на дом священника, убила его самого и вынесла все ценности из дома.
Народ постепенно начинал забывать свои традиции не почитать святыни. В Тамбове в конце 1920-х годов сложилась нездоровая атмосфера вокруг Воздвиженского кладбища, которое являлось местом для сборищ, где: «производилась картежная игры, распитие вина, игра на гармониях, площадная ругань, поломка памятников, крестов, оград и кража последних». Традиционно память предков была в русском народе очень почитаема, а места упокоения всегда содержались в образцовом порядке. До какого же одичания надо было дойти, чтобы одно из старейших кладбищ Тамбова превратить в место для попоек. И получается, что не власти начали растаскивать могильные памятники, а сами горожане. И здесь уже власти выступали как своеобразные защитники традиционных ценностей. Тамбовский окрадмотдел 22 июля 1928 г. издал приказ за № 24, обязывающий: «Начальников отделений милиции и работников милиции, исполняющих обязанности дежурных по городу, вести постоянное наблюдение за поддержанием порядка на всех городских кладбищах, а также организовывать периодические их обходы и оказывать всяческое содействие их сторожам».
Во многом поведение обновленческих священников способствовало ухудшению нравственности в среде простого народа, а также изменению отношения к самому духовенству, в конечном итоге ведущему к падению его авторитета. Именно со второй половины 1920-х годов духовное сословие начало постепенно исчезать как явление русской жизни, а ряды самого духовенства засоряться всякого рода проходимцами или людьми весьма далекими от церкви и неспособными быть пастырями. В 1930 г. в Борисоглебский окрком обратился житель с. Ивановка-Лебедянка Токаревского района некто Сергей Иванников, в прошлом обновленческий священник. Абакумовский сельсовет, на том основании, что Иванников служитель религиозного культа, раскулачил его. Иванников был с этим не согласен, в свое оправдание он писал, что в 1925 г: «Поступил диаконом в с. Караул, совершенно не по убеждению, а из средств, для того, чтобы немного заработать». Крестьянин честно признается: «Священник я плохой, знаю только читать и писать по церковному, в Семинарии не учился, а самоучкой, по глупому разуму я священник, к тому обновленец, считают нас как разлагателей, зовут красными попы, живцы и безблагодатные». Думается, что изначально конечно же в Иванникове была какая-то религиозность, но в конечном итоге тот путь, который он избрал, привел его к ренегатству и следующему заявлению: «с попами порвал всякую связь и не только сам бросил, но и советую всем попам бросить. Итак, я больше не священник». Такие священники типичны для обновленческого духовенства.
По разным причинам бывшие полуграмотные крестьяне, мещане, рабочие стали священнослужителями, кто из-за денег, кто из тщеславия, а кто-то и по убеждению. Но изначально такие кандидатуры в священство были ущербны. Не все они отреклись в те годы, а после войны, как мы увидим в дальнейшем, отрекаясь от обновленчества, массово влились в патриаршую Церковь, оставшись при этом теми же малообразованными крестьянами, с церковным мировоззрением, сформировавшимся в годы их пребывания в обновленчестве.
Со второй половины 1920-х годов появляется первое поколение молодых советских людей, внутренний духовный мир которых формировался как раз в годы массовой антицерковной истерии. В 1928 г. жительница с. Бондари Татьяны Степановны Пучнина пишет в Тамбовский окрженотдел: «Я не могу уделить себе даже времени почитать газету или какую-либо книгу, только праздничные дни я посвящаю чтению книг, да и то лишь тех какие мне позволяет мать. Ну и понятно, я должна читать какие-либо книги дышащие старыми вредными пережитками, вроде священных писаний, а интересующие меня политические книги вырываются матерью из моих рук и даже иногда ею и разрываются». Молодежь, особенно в селе, пока еще держали родители и сила традиций, но до поры до времени, те, кто попадал в город, очень быстро терял все свои религиозные представления, а малообразованные представители старшего поколения, чтобы удержать молодежь в рамках старых религиозных традиций знали только один метод «не пущать и запрещать». Впрочем, как в той пословице «посеешь ветер, пожнешь бурю», некоторые в конце 1920-х как раз ее и пожинали, как это было в семье священника с. Нижний Шибряй Василия Ивановича Березняговского, который: «был сослан как политический за хранение нелегальной литературы и за политические собрания в доме. Всю семью свою воспитал в коммунистическом духе». Об этом в своем письме тов. Сталину писала дочь отца Василия «партейная» и «лично испытавшая на себе все виды эксплуатации», после того, как у отца описали все имущество за не уплату громадных налогов. Девушка просила вождя разобраться в этой ситуации и помочь отцу. Сталин направил жалобу дочери отца Василия в Борисоглебский окрком с приказом разобраться, в конечном итоге Березнеговскому была дана справка в том, что: «штраф наложен на него справедливо». Это трагическая история. И 60-летнего священника искренне жаль, но то политическое фрондерство, которым занимались некоторые представители тамбовского духовенства еще до революции, в конечном итоге принесло свои ядовитые плоды.
В 1920-х гг. начала формироваться система антирелигиозной пропаганды и воспитания. Именно тогда были выработаны основные методы работы, тактика и стратегия этой борьбы. И она существенно не менялась вплоть до падения советской системы. К слову сказать, именно советское государство стало изобретателем антирелигиозной системы борьбы, как общественного явления. По сути своей эта система была логическим продолжением идеи об отделении церкви от государства, которая предполагала, сама по себе, изолирование общества от влияния церкви, только в таком виде большевики видели истинное претворение идеи отделения. Следует также признать, что по логике советской власти тотальная антирелигиозная пропаганда нисколько не противоречила свободе совести, а наоборот являлось ее высшим проявлением.
В период с 1922 по 1924 гг. местные коммунисты получили несколько директивных документов, объясняющих политику партии в отношении антирелигиозной пропаганды. Так в «Циркулярном письме ЦК РКП (б)» за 1922 г. утверждалось, что: «Пропаганда может быть с успехом развита лишь на основе разрушения религиозного миросозерцания и замены его миропониманием научным? материалистичным». Для этого необходимо не вообще бороться с каким-либо культом в отдельности, а именно с религией в целом. Поэтому предлагалось избегать издевательств над священниками, а использовать методы политической пропаганды, активно работать с сектантами, вести работу по пропаганде не от случаю к случаю, а систематически. Последнего советской власти так и не удалось достигнуть за все время своего существования. Антирелигиозная пропаганда всегда велась именно от случая к случаю, от мероприятия к мероприятию. Первые годы советской власти различные партийные работники, часто не имеющие элементарного образования, воодушевленные идеей мгновенной победы над религией раз и навсегда, частенько устраивали диспуты со священниками и часто же позорно проигрывали их. Циркулярное письмо напоминало, что: «Диспут тогда только будет хорошим орудием пропаганды, когда слушатели будут настолько подготовлены, чтобы вполне сознательно и критически относиться к содержанию диспута», поэтому «От диспутов без предварительной подготовки аудитории необходимо воздержаться».
В целом тактика антирелигиозной пропаганды первых годов советской власти оказалась ошибочной. Издевательства над религиозными чувствами верующих людей, осквернение святынь, попытка массового закрытия храмов, репрессии против духовенства в конечном итоге сплотили верующих, способствовали тому самому религиозному подъему, о котором мы говорили прежде. От политики «кавалерийского наскока» на Церковь следовало переходить к длительной осаде. В «циркулярном письме ЦК РКП (б) от 5 сентября 1924 г. (кстати, оба письма подписаны секретарем ЦК В.Молотовым) всем облбюро ЦК, ЦК наркомпартов, крайкомам, обкомам и губкомам РКП (б)», указывалось: «Борьба с религиозными предрассудками требует прежде всего широкой разъяснительной и агитационной работы партии, а также зависит от степени успешности деятельности органов власти на местах (…) Антирелигиозная пропаганда должна вестись в форме популярного разъяснений естественно-научных и политических, подрывающих веру в бога и разоблачающих на данных конкретных фактах шарлатанство и корыстолюбие устроителей чудес, обновлений и. т. п.» При этом следует избегать: «массовой антирелигиозной агитации (диспуты, инсценировки и. т. п.) которые резко оскорбляют и задевают чувства верующей части населения». Конечно же, это были директивы, продиктованные сиюминутной ситуацией, сложившимся положением, но следует заметить, что тактика партии в отношении религии на всем протяжении истории советского государства всегда зависела от текущего момента.
С 1925 г. в стране действовал Союз воинствующих безбожников. Общественная организация, создание которой было инициировано партией коммунистов. На ее деятельность выделялись значительные средства и первоначально на эту организацию власти возлагали огромные надежды в деле борьбы с религией. Надеялись, что уже к 1932 г. с верой будет покончено, а членами СВБ станет чуть не каждый второй житель СССР. Однако все эти надежды и планы так и остались пустой мечтой. Затея провалилась. Об этом свидетельствуют факты, хотя бы отдельно взятые по нашей епархии. Вот как выглядела ситуация по распространению среди населения идей СБ спустя 5-6 лет после создания этой организации. В 1928 г. на бюро Пригородного, Раненбургского и Сеславинского районов коммунисты констатировали: «Вопросам а/р пропаганды не уделялось в должной мере необходимого внимания». В Кирсановском районе в 1929 г. «антирелигиозная пропаганда только развертывается». Козловские коммунисты также пишут о: «Чрезвычайно слабом состоянии антирелигиозной пропаганды». Да и в самом Тамбове «Антирелигиозная работа нуждается в серьезной и основательной перестройке». В газете «Тамбовская правда» в 1930-1931 гг. не раз печатались статьи с характерными названиями: «Надо изжить недооценку антирелигиозной работы», «Где же СВБ?», «Спят безбожники» и прочее. В них отмечалось, что в Тамбовском округе более менее успешно ведется работа в Моршанском районе, которые в это время стал «передовым» в антирелигиозной работе. А в целом делался вывод: «Окружной совет развалился. Небольшие а/р силы в округе рвутся на части перегруженные другой работой. Проведение безбожной пятилетки можно сказать СВБ сорвано». Не лучше обстояло дело и в самом Тамбове, где: «Почти по всем организациям антирелигиозная работа находится на точке замерзания. О ней вспоминают только в тот момент, когда подходит религиозный праздник». Как следствие такого положения на 1 мая 1928 г. в Тамбовском округе в составе СБ было 185 человек и те не вели никакой работы.
В эти годы были созданы основные методы антирелигиозной работы, которые всегда отличались провокационностью и грубостью по отношению к верующим. Надо учесть и тот факт, что разрешена была именно антирелигиозная пропаганда, ни о какой проповеди или голосе в свою защиту со стороны Церкви не могло быть и речи. Очень широко практиковалось проведение лекций. Но хороших лекторов, способных убедить народ в правоте безбожников было мало. Одному из таких лекторов Гейнриху приходилось в течение года объезжать многие населенные пункты округа. Причем, чаще всего Гейнрих посещал города и села по приглашению партийного руководства и устраивал свои лекции в клубах, избах-читальнях, редко ввязываясь в дискуссии со священнослужителями. Как отмечала пресса тех лет, лекции Гейнриха пользовались популярностью. В с. Уварово «Желающих послушать лекцию оказалось так много, что здание народного дома отказалось вместить большую часть их». Причем лекции сопровождались световыми картинками. Но не везде Гейнриху сопутствовал успех. В Бондарях после первой прочитанной им лекции крестьяне сожгли: «единственный очаг культуры на селе – театр», где эти лекции читались. Но Гейнрих это, пожалуй, единственный известный нам по документам лектор, который вел систематическую лекторскую работу в то время. Чаще же всего чтение лекций было одним из пунктов программы проведения какой-либо компании.
Самыми известными в это время были компании, связанные с проведением антирождества и антипасхи. Первые проходили довольно вяло, видимо потому, что это был чисто внутренний, домашний праздник, поэтому сложно было как-то организовать, что-то внешнее. Кроме того, он часто выпадал на будний день. Поэтому ограничивались проведением лекций в школах, организациях и предприятиях и решениях типа того, которое было принято в 1929 г. Моршанским райкомом: «В связи с антирождественской компанией запретить на будущее время продажу елок и излишнего колокольного звона».
Антипасхальная компания проходила гораздо масштабнее. Согласно плану антипасхальной компании в городе Тамбове в 1930 г. была проведена выставка в бывшем Питиримовском соборе (к этому времени закрытом). На выставке, начиная с 17 апреля и по 20 апреля (т. е. всю Страстную седмицу) с 6 часов вечера и до 10 вечера читались лекции. Темы подбирались соответствующие: «Происхождение религии», «Происхождение пасхи», «Святые и мощи» и прочее. 20 апреля (Великая Суббота) выставка работала круглые сутки. Лекции иногда сопровождали выступление детских хоров. В канун Пасхи во всех клубах кино и театральные постановки антипасхального содержания до 2 часов ночи, а комсомольцы проводили карнавал. Вот как описано проведение этого карнавала в газете «Тамбовская правда»: «От рабфака раздались мощные звуки духового оркестра. Под боевой марш на Советскую выходит стройная колона работников рабфака, к ней присоединяются части Красной Армии. От клуба металлургов движутся с песнями рабочая молодежь ТВРЗ, Ревтруда, тракторных мастерских. Темнеет. В воздух взвилась первая ракета. В каждом коллективе зажглись факелы. Карнавал огненной лентой направился к театру Луначарского. Здесь короткий митинг. От СВБ говорит т. Бахтебэк. В этот вечер молодежь овладела городом. Помолодели улицы от веселья, песен, лозунгов, звуков оркестра и гармошек. Яркий луч прожектора, далеко разбросала лучи, освящая грандиозное шествие. Карикатуры, шаржи ярко подчеркивали, кому выгодна пасха. Долго еще шумел город молодыми голосами». Вот такое факельное шествие, а между тем на другом конце Европы, примерно в это же время вышагивала немецкая молодежь с факелами, но в коричневых рубашках.
К Пасхе в местной прессе печатали специальные лозунги, вот только некоторые из них: «Религия – враг индустриализации страны», «Усилим огонь по церковникам и сектантам, заклятым врагам советской власти», «Против пасхи – за новый быт, за нового человека», «Превратим пасху в обычный рабочий день», «Превратим колхозы и совхозы в центры безбожия» и. т. д.
Особое внимание советские деятели уделяли работе с подрастающим поколением. В каждой школе обязательно устраивался антирелигиозные уголок, читались ежедневные лекции, проводились мероприятия, была даже придумана такая форма как антирелигиозная ученическая конференция. В детей насильно вливали атеистический яд, их отравляли. В конце 1920-х гг. в среде тамбовских педагогов развернулась дискуссия по поводу того, стоит ли в школе наряду с антирелигиозной пропагандой преподавать основы религий (почти как и теперь по поводу Основ Православной культуры). И вот Тамбовское окроно в 1929 г. выносит решение по которому во всех школах Тамбовского округа должны преподавать основы религиозных догматов разных религий. Это вызвало бурю возмущений со стороны партийного руководства и 4 апреля 1929 г. бюро Тамбовского 2-го райкома ВКП (б) обращается к Тамбовскому окрпарту с требованием: «отменить указание, данное по округу со стороны окроно по постановки антирелигиозной работы в части преподавания наравне с антирелигиозной пропагандой в школе религиозных догматов».
В эти годы в местной прессе также развернулась бешенная (иного слова и не подберешь) агитация против Церкви. Статьи и заметки выходили почти ежедневно и чаще всего выглядели как гнусные доносы. Такое впечатление возникает сразу после того, как прочтешь названия этих заметок: «Церковники лезут», «Богомольный «спец», «Выручил попа», «Вместо собрания праздновали «Николу», «Монашки ведут работу среди женщин», «Куст чуждых», «Сигнал». Причем редко кто подписывался своим собственным именем чаще всего псевдонимы, иногда из одной буквы или просто Око, Кий, Слухменный, Зоркий. Бывали и такие лиричные псевдонимы как Одинокий. В заметках указывались конкретные фамилии, адреса и часто они служили «наводкой» для репрессивных органов.
Как видим антирелигиозная пропаганда, и ее позднейшее порождение атеизм следствие всей той же борьбы за свободу совести и отделение Церкви. И таков удел этого явления не только в тоталитарном государстве, но и в демократическом обществе при определенных условиях, ибо атеизм и насилие над совестью верующих людей понятия равнозначные.
Курс лекций по истории Тамбовской епархии, прочитанный в Тамбовской духовной семинарии в 2003-2006 гг. преподавателем О.Ю. Лёвиным.
Источники:
1. ГАТО. Ф. Р119. Оп. 1. Д. 997. Л. 2-4
2. ЦДНИТО. Ф. 840. Д. 2756. Л. 28
3. ГАТО. Ф. Р408. Оп. 1. Д. 511. Л. 4
4. ГАТО. Ф. Р396. Оп. 1. Д. 89
5. ГАТО. Ф. Р32. Оп. 1. Д. 131. Л. 22 об
6. ЦДНИТО. Ф. 855. Д. 19. ЛЛ. 248-254
7. ЦДНИТО. Ф. 840. Д. 1431. Л. 66
8. ЦДНИТО. Ф. 840. Д. 2276. Л. 95.
9. ЦДНИТО. Ф. 998. Оп. 1. Д. 58 Л. 19.
10. Тамбовская правда. 1930, 15 апреля.
11. Тамбовская правда. 1931, 6 января.
12. ЦДНИТО. Ф. 835. Д. 17. Л. 68.
13. ЦДНИТО. Ф. 998. Оп. 1. Д. 58 б. Л. 19. обор.
14. ЦДНИТО. Ф. 855. Д. 169 ЛЛ. 18-19.
15. Тамбовская правда 1931 г. 13 апреля, с. 4
16. ГАТО. Ф. Р1. Оп. 1. Д. 1634, 1927 г. Л. 334