Положение священника в Советском Союзе было очень тяжелым. И тех молодых людей, которые все же решались в то время посвятить свою жизнь служению Церкви в сане священника, можно назвать исповедниками и подвижниками православия. Священнослужитель существовал в условиях полной зависимости, от светского, враждебно настроенного, человека в лице уполномоченного по делам Церкви, благодаря такому хитроумному изобретению партийных руководителей как регистрация. После войны ни одни священнослужитель не мог быть назначен ни на один приход без получения справки о регистрации выдаваемой уполномоченным. Справка эта могла быть и отнята тем же уполномоченным и тогда по воле атеистов священник оставался без прихода. Конечно же, такая система давала огромные возможности уполномоченному манипулировать духовенством и держать его под полным контролем коммунистической власти.
В рамках программы по трансформации делались попытки создать в обществе образ священника, как человека малограмотного, алчного, занимающегося своим делом не по убеждению, а лишь из-за того, чтобы получать деньги. С этой целью во второй половине 1950-х гг. в Тамбовской епархии было организовано две провокации, связанные с публичным отречением от сана диакона из г. Моршанска и священника Константина Семина. И если первое было чистым недоразумением и временной слабостью молодого человека (впоследствии он искренне покаялся и вернулся в Церковь), то второе отречение выглядело очень подозрительно и навевает мысль о том, что осуществлялось оно с помощью агента власти в лице Семина.
На это наводят некоторые факты из его биографии. Родился в 1915 г. в с. Пичаево, рано лишился родителей и воспитывался теткой. Окончил только семь классов и до войны умудрялся работать то учителем в селе, то столяром на ТВРЗ и «Ревтруде». В армии служил с 1941 по 1946 гг. в звании старшего лейтенанта. В боевых действиях, видимо, участие не принимал, потому что почти всю войну начиная с 1942 г. командовал взводом в глубоком тылу на Урале, в снайперской школе. Могу предположить, что школа эта готовила диверсантов. После войны еще год до 1946 г. прослужил старшим инструктором в одном из военкоматов на Украине. Здесь он женился и вернулся в Тамбов, где сразу же стал служить иподиаконом при епископе Иоасафе в Покровском соборе, а вскоре в 1947 г. был рукоположен во диаконы и отправлен в церковь с. Изосимово. И это несмотря на то, что члены испытательной комиссии по проверке знаний К. Семина дали архиерею следующее заключение: «Катехизиса, священной и церковной истории и церковно-славянской грамматики не изучал. Некоторый навык к чтению церковно-славянского текста у него имеется. Есть и некоторые поверхностные знания церковного устава. Может быть допущен к исправлению должности псаломщика только сельского прихода при условии дальнейшего церковного самообразования». Т. е. как будущий священнослужитель он полный нуль и рукополагать его нельзя.
Прослужив в Изосимово три года Семин подает владыке прошения о почислении его за штат по семейным обстоятельствам. Устраивается работать столяром на Тамбовском горпромстройкомбинате и только после сокращения производства в 1957 г. снова подает прошение архиерею о возвращении его к службе. Тут же рукополагается в сан священника и вскоре назначается настоятелем Никольской церкви в с. Бокино. А 21 июня 1962 г. в «Тамбовской правде» появляется его письмо с отречением от веры и сана. После этого случая нового священника в Бокино направить не разрешили, а вскоре бокинскую церковь и совсем закрыли. Понятно, что подозрительная фигура Семина, сделавшего такую необычную для того времени карьеру была очень удобна для проведения операции по закрытию церкви. А надо знать, что Бокинская церковь была для тамбовских властей как бельмо на глазу — слишком близко к городу и привлекает массу верующих, в том числе и из самого Тамбова. Ее надо было срочно закрывать. Вот и навевает вся эта история мысль о том, что Семин был агентом власти внутри церкви, который проявил себя в тот момент, когда ему указали действовать. Впрочем, возможен и иной вариант и в лице Семина мы имеем представителя того поколения молодых людей, которые пришли в Церковь уже после войны, но глубокой веры не имели и как только появились первые трудности, сразу же отреклись от веры. Не скажу, что таковых было много, но в их среде властям легко было найти ренегатов.
Еще один метод давления на священников — это создание атмосферы нетерпимости и враждебности между верующими и неверующими. Цель такого давления всегда была очевидна — попытка закрыть церковь руками самих верующих, а если не удастся, то дискредитировать священника. Один из примеров таких действий это компания 1962 г. против настоятеля Михаило-Архангельской церкви с. Ново Юрьево священника Николая Турковского. Компания была организована силами учащихся и педколлектива местной средней школы, а также клубными работниками. В школе была развязана гнусная антирелигиозная истерия, с учащихся срывали крестики, комсомольцы на Пасху дежурили около храма, вылавливая всех молодых людей шедших в храм, во время освящения куличей люди пришедший освятить куличи и пасхи подвергались всяческим издевательствам и оскорблениям, верхом наглости стало устройство прямо против храма волейбольной площадки, где молодые жеребцы запуливали мячом в идущих в храм старых людей. И все это при поддержке и при полном одобрении директора школы Красикова В. П. Неоднократные просьбы отца Николая к директору школы прекратить безобразия, игнорировались. В конце концов, священник не выдержал и сам выкопал столбы волейбольной сетки. Тут же он был обвинен в хулиганстве и арестован. Несмотря на то, что в суде не было доказано ни одно обвинение выдвинутое против священника, он все же получил 4 года заключения в колонии с усиленным режимом. После его ареста церковь в Ново Юрьево была закрыта. В этой истории очевидно стремление атеистов и скомпрометировать священника и закрыть церковь.
В дальнейшем таких попыток уже не предпринималось, но в период 1970-1980 — х гг. очень активно использовалась тактика сбора компромата на того или иного священнослужителя, доведения дела до суда и осуждение священника по какой-нибудь грязной статье типа совращения малолетних, развратные действия и. т. д. По нашей епархии известно, по крайней мере, три таких случая. Во всех них использовалась какая-либо слабость священнослужителя, подозрительность с нравственной точки зрения его поведения для оговаривания его и приведения к реальному сроку заключения.
Но священнослужители до конца исполняли свой долг. Даже очень старые продолжали служить. Конечно же, это не всегда положительно влияло на исполнение богослужебных обязанностей тем или иным священником. Восьмидесятилетний настоятель Космодамианского храма в Лысых Горах Тамбовского района, по отзывам второго священника храма: «В воскресный день, после праздника Введения в 1971 г., совершал Св. Проскомидию, не вынув плат из Чаши. Плат им обнаружен, что он находится в Чаше и смочен св. Соединением, после Великого входа. Он вынул плат из Чаши неосторожно, с пропитанного плата часть вина стекла на Св. Престол. На Рождество Христово, после Литургии оставшиеся Св. Дары все не смог потребить, часть их оставил о. Иоанну (второму священнику) для потребления, но он их (Св. Дары) из Чаши перелил в ковшик для запивки, а Чашу убрал. Отцу Иоанну он не сказал, что для него оставлены Св. Дары. На Богоявление на Жертвеннике обнаружены отцом Иоанном Частицы Св. Тела Христова, которые он уронил по неосторожности». Все это было следствием старческой немощи, причем сам священник: «Все свои вины смиренно признал».
После 1961 г. статус священника на приходе изменился. По новому уставу, которые был навязан Церкви советской властью, настоятель практически никак не мог влиять на хозяйственную, да и вообще внутреннюю жизнь прихода. Фактически за священником оставалось лишь право совершать богослужение и требы, которые, кстати, также контролировались. После перевода священнослужителя на твердый оклад, фактическое значение пастыря настолько умалилось, что он просто приравнивался к наемному работнику, с которым прихожане, содержатели храма, заключают договор «на исполнение религиозных потребностей». Однако невозможно простым изменением каких-то правил изменить природу пастырства и на практике при фактическом возглавлении прихода председателем исполнительного органа, реальным главой его все же оставался священник-настоятель. И здесь важно было найти разумный компромисс, правильно поставить себя, а со стороны старосты-мирянина научиться понимать значение пастырской власти и способствовать ее применению. К сожалению не всегда это получалось и там, где компромисса между мирской и духовной частью прихода не достигалось, начинались длительные конфликты. И совсем необязательно, что причина их была в том, что во главе церковного исполнительного органа стоял человек далекий от веры. Просто к этому времени реально уровень духовного-нравственного образования и личного благочестия самих мирян значительно снизился. И не случайно, что именно с этого времени мы отмечаем огромное количество различных кляуз, доносов, мерзких жалоб на священнослужителей, направляемых в различные органы власти мирянами по поводу и без повода. Советская действительность многое меняло в традиционном мировоззрении верующего человека, в его взглядах на жизнь.
И все же даже, несмотря на условия тотального контроля со стороны власти настоятели, часто вопреки и иногда при противодействии церковного старосты, умудрялись образцово содержать и благоукрашать храмы, асфальтировали дорожки вокруг них (Покровский собор в Тамбове), строить новые ограды, сторожки (Космодамианский храм в г. Кирсанов) и даже звонницы. И это при тех условиях, когда легально невозможно было купить стройматериалы. Церковь в эти годы, а вместе с ней и священнослужители учились выживать, не приспосабливаться, а именно выживать.
С 1977 г. в приходе храма с. Калиновка Токаревского района каждый из новоизбранных председателей исполнительного органа считал свои долгом написать кляузу или уполномоченному или в облсовет на настоятеля храма священника Валерия Вотякова. Одному не нравилось, что священник: «Исповедовал двух школьниц и одну старушку, целый час». Другому, что священник его: «Ни в чем не стал признавать». Порой разобраться в этих жалобах, даже архиерею было очень трудно, но реагировать на них он был обязан, а так как наказать мирянина владыка не мог, то наказывал священника.
Немногочисленное духовенство второй половины 1980 — х гг. в невероятно трудных условиях, прежде всего нравственного и идеологического давления, с честью выполняло свой пастырский долг, как и их предшественники, сотни лет служащие Богу на Тамбовской земле и в этом смысле мы можем говорить о некой преемственности поколений и традиций. Ну а что касается попытки создать образ «бессовестного попа», то она в целом провалилась. Простые миряне, даже далекие от церкви продолжали воспринимать священника именно как пастыря душ человеческих, а сами атеисты относились к священнослужителям, как к идеологическим врагам, борьба с которыми должна вестись самым беспощадным образом.
О.Ю. Левин. Лекции по истории Тамбовской епархии
Источники: ГАТО. Ф. Р5220. Оп. 1. Д. 91